Первые ощущения декабристов по прибытию на Кавказ были тревожными, так как их положение не было безопасным. «Что ожидает нас в будущем? Черкесская ли пуля сразит, злая ли кавказская лихо-радка уложит в мать сырую землю?», — размышлял Н.П. Лорер, скача на тройке дорогами Предкавказья. Здешний весьма непривычный и тяжелый в то время для новичка климат был причиной немалого беспокойства и для прочих декабристов. Фредерик Дюбуа де Монпере писал об одном из известных ему декабристов, что «он (С. И. Кривцов. — Лет.) так же как и другие, отдал дань климату». И, действительно, его ссылка на Кавказе была отмечена малярией, простудами и желчной лихорадкой. Сам Кривцов по поводу опасного климата отмечал: «если зимой болезни на время отступали, то лета все ждали со страхом, ибо с ним приходили и болезни».
Констатации о тяжелом кавказском климате, в том числе, о губительных условиях черноморского побережья Кавказа, могут немало озадачить наших современников, особенно молодых, которые привыкли к тому, что эти места весьма привлекательны как для постоянного места жительства, так и особенно курортного отдыха множества людей. Все это так. Но еще 100 с небольшим лет назад ситуация была совершенно иной. Даже район нынешнего г. Сочи был местом для ссылки самодержавием политически неблагонадежных элементов. Как этот ныне райский уголок Краснодарского края, так и многие другие территории Кавказа, в том числе Северного, были местом распространения жестокой малярии, от которой страдали и местные жители, но еще больше — люди приезжие. И так продолжалось почти до 20-30-х годов XX столетия. И только огромные преобразовательские усилия российских, а затем — советских, властей, по осушению болот, вакцинации населения, повышению гигиенических условий его быта и т.п. привели к тому, что Северный Кавказ и особенно Черноморское побережье Краснодарского края стали поистине благодатными для проживания.
Все декабристы обращали внимание на повышенные меры безопасности. Это и отправки транспортов с оказиями и разветвленная система оповещений о появлениях горцев — казацких телеграфов, постоянная вооруженность и тревога местного гражданского населения, не говоря уже о военных и т.п. Необходимость предосторожностей сосланные испытывали ежедневно. Многие страницы их произведений дышат чувством постоянной опасности, ожиданием близкого набега неприятеля. Горцы даже могли похитить зазевавшегося офицера прямо на виду у множества солдат. Но и в городах, находившихся под контролем российской администрации, нельзя было себя чувствовать в безопасности. Так Александр Бестужев-Марлинский в Дербенте под изголовьем кровати всегда держал кинжал или пистолет, мотивируя это тем, что самые неприязненные народы свободно проживают в городе.
Еще сложнее была ситуация в крепостях и аулах. Тот же Марлинский считал прибрежные аулы «притонами разбойников», где мирное население, когда в силах, открыто нападает на проезжих, или похищает скот и людей украдкой. Александр Беляев пребывая в форштадте, заселенном и представителями горского населения (яркое свидетельство тесных контактов кавказцев, живших у российских крепостей, с военными властями), возмущался куначеством последних с «хищниками», которые часто совершали разбои и грабежи.
Точно также, попав на Кавказ, Сергей Кривцов, как и многие его сотоварищи, обращал внимание на повышенные меры безопасности в регионе. Так, начальство в Редут-Кале приказало ему не передвигаться до одного из мест его следующего назначения без значительного конвоя, так как дорога была «еще не совершенно очищена от горных хищников». Не всегда в безопасности от набегов было и жилье декабриста. При крепости Бамбора, куда был направлен С. И. Кривцов, находился базар, в одном из домов которого он жил на протяжении трех лет. Здесь, он имел возможность наблюдать как «абхазцы, а под их покровительством и незнакомые неприятельские черкесы, приходили менее для торговли, чем для того, чтоб узнавать новости и высматривать, что делается у русских». Эти опасения не были напрасны, так как через десять дней после отъезда Кривцова из Бамбор, по словам Адама Тржасковского, «черкесы на пяти галерах в числе около 300 человек сделали нападение на базар», и только своевременный отъезд спас декабриста.
