В продолжение анализа феномена северокавказского просветительства, остановимся более подробно на личности наиболее типичного представителя горской интеллигенции середины XIX в., судьба, профессиональная деятельность и творческое наследие которого испытали на себе колоссальное влияние российского социума. Выражая в своих проектах по сути дела мысли и устремления горской (северокавказской) ментальности, Адиль-Гирей Кешев (а именно о нем пойдет речь!) черпал структуру и форму для своего творчества из российской (а посредством последней мировой) культуры. Но главное — ключевым моментом (неким центростремительным импульсом) и в его жизни, и в деятельности стали идеи, установки прогрессивных кругов российского общества, которые молодой человек усвоил в ученические годы, будучи гимназистом Ставропольской гимназии, а потом студентом Петербургского университета. Присутствие российской культурной традиции как некоего контекста, хорошо прослеживается практически во всех трудах этого талантливого абазинца, истинного патриота Кавказа, взращенного на русской почве.
Типичность биографии Адиль-Гирея Кешева определяется общим содержанием эпохи, в которой ему суждено было выразить себя. Как и многие другие дети привилегированных сословий народов Северного Кавказа он оказался вовлечен в сферу российско-горского взаимодействия, разворачивавшегося в русле процесса присоединения региона к Российской империи. Этот эпизод северокавказской истории имел серьезный резонанс как на уровне международных процессов, так и в пределах внутрирегиональных событий. На бытовом уровне вхождение Северного Кавказа выразилось в быстрых, обширных и при этом масштабных изменениях социокультурной действительности жителей региона, что отразилось на судьбах отдельных кавказцев, в том числе и Кешева. Достаточно вспомнить, что за сравнительно непродолжительный период жизни он проявил себя как писатель, публицист; некоторое время работал в канцелярии переводчиком, исполнял должность учителя в Ставропольской гимназии и, наконец, стал редактором газеты «Терские ведомости» — центрального периодического издания Терской области.
Одновременно, следует отметить яркие проявления индивидуальности, которыми насыщена биография северокавказского просветителя. Одной из них оказалось желание Адиль-Гирея войти в мир российской литературы не под своим истинным именем, а под вымышленным псевдонимом. Свои первые литературные произведения он подпишет именем Каламбий (в переводе с арабского «Господин пера»). Сам характер авторского псевдонима, придуманного Кешевым, позволяет говорить о хорошем чувстве языка, а также о рано сформировавшейся у юноши личностно-профессиональной устремленности. Адиль-Гирей явно мечтал связать свою судьбу с литературной деятельностью. Правда стремление скрыть свое истинное имя под псевдонимом обернулось в историческом будущем годами забвения, когда в советское время достаточно долго научная общественность, интересуясь художественными работами некоего Каламбия, никак не могла выяснить его истинную личность.
Художественная одаренность А.-Г. Кешева была замечена довольно рано, еще в гимназические годы. Сочинения юноши дважды в старших классах (в 6 и 7) были отмечены как одни из лучших. Также не остались незамеченными публикации его произведений. В 1861 г. в московском литературном журнале «Русский вестник» был напечатан очерк абазинского писателя «На холме. Из записок черкеса». В своем произведении Кешев раскрывает внутренний уклад горской общины: подробно описывая статус и положение крестьянского сословия, содержание трудовых будней простого горца, воссоздавая облик привилегированного сословия, параллельно затрагивая и другие аспекты соционормативной культуры коренных народов региона. Обращение к крестьянской проблематике для нарождавшейся северокавказской литературы было довольно ново, поэтому нашло незамедлительный отклик у одного из серьезных и обстоятельных исследователей региона М.И. Венюкова, крайне взвешенно отбиравшего источники к своим публикациям. В 1862 г. ученый подготовил «Очерк пространства между Кубанью и Белой», где есть следующие строки: «Исстари водворенные в крае полевые растения — просо, кукуруза, пшеница, рожь и ячмень. Горцы усердно обрабатывали эти дары Цереры, хотя и не в таком количестве, которое было бы достаточно для продовольствия всего населения круглый год до новых хлебов… скудность посевов служила причиной, что в летние месяцы часть народа вынуждена бывала довольствоваться очень скудной пищей. Поэтический рассказ г-на Каламбия «На холме» знакомит с последствиями этой нерасчетливости горского населения».
Как уже было отмечено, в советское время, когда исследователи активно взялись за детальное изучение отдельных сторон феномена северокавказского просветительства (в том числе биографической), довольно проблематичным оказалось выяснить персональные данные автора целого ряда рассказов о жизни черкесов, напечатанных в 1860 и 1861 гг. в российских столичных журналах «Библиотека для чтения» и «Русский вестник» неким Каламбием. Пока наконец одна молодая исследовательница Л.Г. Голубева не выяснила, что под псевдонимом Каламбий скрывается абазинец А.-Г. Кешев.
В 1960 г. историю обнаружения биографических сведений Кешева научный сотрудник Адыгейского НИИ М.К. Хуажев поведает своему коллеге С.Х. Сиюхову: «…Говорил я тебе, что биография Каламбия сейчас нам уже почти доподлинно известна. Наша сотрудница (речь идет о Л.Г. Голубевой. — О.К.) занималась им почти два года — для этого ей пришлось поехать в Москву и Ленинград по два раза, кроме того, в Орджоникидзе, Черкесск и в аул Каламбия… Найден формуляр его за гимназические годы, найдена ученическая работа, за которую он получил самую высокую оценку Учительского совета, окончил он гимназию первым учеником и поступил в Санкт-Петербургский университет, но почему-то не закончил его, вернулся в Ставрополь. Был учителем той же гимназии, а затем первым редактором «Терских новостей»… Неясна была причина ухода из Университета. Сейчас, та же сотрудница установила, что он был исключен за участие в студенческих «беспорядках» в 1861 году; нашли его письма к Неверову и Дружинину (редактору «Библиотеки для чтения»). — Таким образом, круг замкнулся, фамилия его Кешев, абазинец, но писал только о черкесах…».
Итак, первым исследователем персональной истории А.-Г. Кешева стала исследовательница из Майкопа. Ее научный поиск биографических сведений видного северокавказского просветителя XIX в. завершился публикацией ряда статей и защитой диссертации в 1964 г. кандидата филологических наук «Из истории просветительства на Северном Кавказе во второй половине XIX века (литературно-просветительская деятельность А.-Г. Кешева (Каламбия)». Надо отметить, что Л.Г. Голубевой удалось в целом восстановить жизненный путь просветителя, выявить наиболее ключевые моменты в его биографии. Объективно, достаточно оригинально и глубоко Голубева проанализировала в своей научной работе содержание творческого наследия А.-Г. Кешева. В исследовании подробно раскрывается реалистический стиль изложения писателя, подчеркивается глубокое влияние на его творчество русских писателей, прежде всего, Н.В. Гоголя. Охарактеризовано воздействие педагогов гимназии на становление мировоззрения будущего северокавказского просветителя. Наконец, наиболее ярким моментом в исследовании Л.Г. Голубевой творческого наследия А.-Г. Кешева является выявление глубокой этнографичности произведений писателя, в чем и скрыт до сих пор сохраняющийся интерес к ним у современных авторов (и ученых, и писателей).
Научный поиск биографии и творчества Каламбия, выполненный Л.Г. Голубевой, получился не только объективным и актуальным, одновременно он был изложен в живой, увлекательной форме. В свое время данную особенность исследования Л.Г. Голубевой увидел видный советский литературовед Ираклий Андроников. Раскрывая специфику биографического стиля, он в качестве прекрасного примера жанра научного поиска приводит именно работу майкопской исследовательницы: «В 1860 году в майской книжке журнала «Библиотека для чтения» появились «Записки черкеса», три рассказа, подписанные псевдонимом «Каламбий» «Владеющий пером».
Великолепным русским языком, в лучших традициях русской реалистической прозы, с тончайшим знанием истории, нравов, обычаев адыгских народов, решительно отказавшись от романтически приподнятого изображения Кавказа, автор описывал молодого горца, получившего образование в России и вернувшегося на родину, чтобы нести просвещение черкесам. Кто был автором этих рассказов, оставалось неизвестным более ста лет, покуда в 1963 году в журнале «Дружба народов» не появилась статья молодого литературоведа из Майкопа Людмилы Голубевой, заявившей, что их написал Адиль Гирей Кешев. В ставропольском архиве, затем в ленинградских архивах, в Москве, в Орджоникидзе Голубева обнаружила никому не известные документы и выяснила, что Кешев — «сын абазинского князя» — учился в ставропольской гимназии, по окончании уехал в столицу и полтора года учился в петербургском университете на факультете восточных языков. За участие в студенческом движении был выслан на родину, а затем в продолжение четырех лет редактировал выходившую во Владикавказе газету «Терские ведомости», которая ставила в те годы острые вопросы, касавшиеся общественной и экономической жизни горцев, печатала обзоры литературы о Кавказе и многие статьи своих авторов сопровождала обстоятельными комментариями от редакции, но без подписи.
Путем остроумного анализа Л. Голубева установила, что эти обзоры и комментарии мог написать только образованный человек, абазинец по рождению, знавший языки абазинский, русский, татарский и различные диалекты адыгского языка — кабардинский, абадзехский, шапсугский, знаток жизненного уклада и терминологии адыгов, постоянно проводивший в анонимных статьях адыгские параллели. Таким человеком был во Владикавказе в то время только Адиль Гирей Кешев. Так Голубевой удалось обнаружить неизвестные произведения открытого ею писателя, воссоздать биографию выдающегося адыгского просветителя (он умер в 1872 году, в возрасте тридцати двух лет).
Дело, однако, не в том, что работа Голубевой составила вклад в историю литературы народов Северного Кавказа: не меньшее значение имеет тот факт, что изложенная на восьми журнальных страницах статья читается с увлечением даже теми, кто ничего ровно не знает об истории адыгской литературы и ошибочно отождествляет понятие «черкес» с понятием «горец». В статье Л. Голубевой отразился весь ход ее упорных и увлекательных поисков. Факт за фактом строится биография. Голубева сводит воедино все то, что сумела собрать об этом талантливом человеке, и, можно сказать, воскрешает его на наших глазах. На гладкой странице истории все отчетливее начинают проступать контуры забытых людей, отошедших событий, и, наконец, мы знакомимся с драматической судьбой одного из тех, кто в прошлом веке в неимоверно трудных условиях созидал основу культур угнетенных, а ныне братских народов».
При всех достоинствах исследования Л.Г. Голубевой, начиная с ее работ, в советском кавказоведении утверждается ряд ошибочных представлений, связанных с биографическими данными А.-Г. Кешева и самой досадной является искажение этнической принадлежности просветителя.
Справедливо указывая, что Каламбий является абазинским князем, тем не менее А.-Г. Голубева одновременно называет его «адыгским писателем и просветителем». Здесь, видимо, сказалось недостаточное внимание исследовательницы к историко-этнологической терминологии.
И, если в 1960-е гг. в кавказоведческих исследованиях еще присутствовало объективное причисление А.-Г. Кешева к абазинскому этносу, например, в работах А.Г. Трофимовой, Т.Ф. Аристовой, в более позднее время, где бы ни указывались сведения об А.-Г. Кешеве, он неизменно относился к представителям адыгского просветительства.
Дальнейшее изучение биографии А.-Г. Кешева в контексте проблемы северокавказского просветительства продолжила Р.Х. Хашхожева. В то же время, что и Л.Г. Голубева данная исследовательница защитила диссертацию кандидата филологических наук, в которой раскрывала историю русско-кабардинских связей в сфере литературы. Перу этого плодовитого ученого принадлежит исследование творческого наследия целого ряда просветителей: И.-Б. Атажукина, Ш. Ногмова, С. Хан-Гирея, С. Казы-Гирея, К.-Г. Инатова, Б. Шарданова и других.
Непосредственно в русле раскрытия персональной истории А.-Г. Кешева, Р.Х. Хашхожевой была проведена важная работа по публикации работ абазинского писателя: исследовательница выпустила ряд сборников, в которых были сосредоточены художественные произведения Каламбия, часть его редакторских заметок для газеты «Терские ведомости», а также переписка молодого Кешева с редактором столичного журнала «Библиотека для чтения» А.В. Дружининым.
В 2000 г. вышла в свет публикация ведущего специалиста по истории развития абазинской литературы В.Б. Тугова «Из истории общественной мысли и просветительства у абазин в XIX веке: Адиль-Гирей Кешев», в которой автор полемизирует с Р.Х. Хашхожевой, наиболее последовательно остаивающей парадоксальное мнение, что абазинского писателя можно считать представителем адыгского просветительства.
Довольно часто можно встретить в тех или иных работах указание на адыгские корни А.-Г. Кешева, вызванное силой традиции: авторы используют устоявшийся стереотип. Тем не менее хочется надеяться, что в ближайшем будущем в регионоведческой научной среде, все-таки возобладает объективное видение происхождения и других не менее важных аспектов судьбы А.-Г. Кешева.
Среди последних работ, посвященных изучению вклада абазинского писателя в северокавказское просветительское движение следует отметить ряд публикаций, в том числе ставропольского краеведа М.С. Коршунова, которому удалось на основе материалов Ставропольского архива более детально и объемно показать годы обучения А.-Г. Кешева в гимназии.
Итак, крайне субъективной трактовкой биографических сведений Каламбия, допущенной исследователями, которая распространилась не только в публицистической, но и в научной литературе, является искажение этнической принадлежности талантливого писателя. Вновь и вновь в современных изданиях тиражируется одна и та же фраза: «адыгский просветитель Кешев». На чем основаны доводы исследований включающих Кешева в плеяду адыгских просветителей XIX в., и почему так важно определенному кругу научного сообщества закрепить за абазинским писателем Каламбием данный статус, мы осветим в следующем очерке.
Ктиторова О. В. Феномен северокавказского просветительства в преломлении судьбы и творчества Адиль-Гирея Кешева. — Армавир; Ставрополь: Дизайн- студия Б, 2015.
