Пылков О.С.
История включения Северного Кавказа в состав Российской империи в первой половине XIX в. помнит немало примеров героических деяний, заслуживших признание военных и гражданских властей. Свидетельством этого становились почести и награды от российских императоров. Но ими поощрялись не только подвиги, совершенные посредством оружия, но и те на благо империи, которые выражали добровольную помощь, мирное слово или проявление доверия.
Отметим, что история наградной политики России в первой половине XIX столетия нашла отражение в работах Ф.А. Щербины, А.А. Кузнецова, Н.Д. Судавцова и др.. В данной статье, основываясь на документах, опубликованных Кавказской археографической комиссией, архивных материалах, выявленных в Государственном архиве Краснодарского края, а также на послужных списках офицеров-горцев российской армии, раскрываются некоторые аспекты наградной деятельности местных военных властей и правительства в области поощрения усилий северокавказцев, направленных на укрепление межэтнических связей и интеграцию региона в состав Российской империи.
В первой половине XIX в. отношения России с местными народами отличались разнообразием форм и содержания. Заслуги наравне с сугубо военными (служба горцев в рядах российской армии, участие в военных кампаниях) старались отметить и иные их деяния, например, участие в посольствах в столицу Российской империи. Так, в 1812 г. золотые медали с портретом императора Александра I на алой шейной ленте ордена Св. Анны вручались членам кабардинской делегации, приехавшим в Санкт- Петербург в конце 1811 г. и пробывшим в северной столице до начала следующего года. В 1846 г. знаком “За усердие и преданность правительству” был награжден кабардинский уздень 1-й степени поручик Анзоров Магомет-Мурза, бывший в 1844 г. членом депутации кабардинского народа к императору в Петербург.
Символом признания заслуг северокавказцев становились ордена (Св. Владимира, Св. Станислава, Св. Анны и др.). Широкое распространение эта практика получила при императоре Николае I. Свое продолжение данная наградная традиция нашла и в период правления Александра II. Так, в 1861 г. “За особенные отличия и труды, оказанные при постройке укрепления Хамкоты в 1860 г.” орденом Св. Станислава 3-й степени, с императорской короной “для мусульман установленным”, был награжден полковник из бесленеевских узденей 1-й степени Гусаров Крым-Гирей Шагин-Гиреевич. В том же году генерал-майор Мусса Кундухов за успехи в нормализации жизни населения Чеченского округа, которое начало “усердно заниматься устройством до крайности разоренного хозяйства”, устройство школы для чеченцев в крепости Грозной удостоился орденов Св. Анны и Станислава 1-й степени. В 1864 и 1867 гг. орденами Св. Станислава и Св. Анны 3-й степени, установленными для мусульман, “за отлично усердную и ревностную службу” был награжден капитан из дворян натухайского племени Ислям-Гирей Захаюк-оглы Улагай. В 1868 г. “За распространение в населении Псекупского округа мысли о добровольной сдаче оружия” орденами Св. Станислава 3-й степени и Св. Анны 3-й степени был Всемилостивейше пожалован “хамышеевского племени” поручик милиции, бжедуг Гатагу Карабеч Хадж-Салимович.
В рассматриваемый период наблюдалось увеличение и введение новых наград. В частности, в первой половине XIX в. разнообразие заслуг перед царем и Отечеством привело к появлению наградных медалей (золотых, серебряных, бронзовых), которые давались как военным, так и штатским северокавказцам. В ознаменование особых услуг, оказанных российскому правительству “иноверцами” окраин России, были учреждены следующие медали для “азиатцев”: “За храбрость”, “За полезное”, “За верность”, “За спасение погибавших” и др.. Так, армавирский подпоручик черкесо-гай Михаил Христофорович Хачиков, награжденный за храбрость орденами (Св. Георгия, Св. Анны, Св. Станислава) и двумя медалями, имел наравне с этим серебряную медаль “За спасение погибавших”. Последней регалии офицер удостоился в 1848 г. за спасение экипажа купеческого судна “Азовский Курьер” во время бури на Черном море близ ущелья Мысхако. Награжденные медалями получали ряд льгот и преимуществ, например, освобождались от телесных наказаний и рекрутчины.
Еще одним видом деятельности, поощрявшимся в первой половине XIX в., была помощь в выкупе и доставке пленных с территорий враждебных России горских племен. Например, в 1839 г. закубанский ногайский князь Тембулат Карамурзин за спасение из черкесского плена русского офицера Ф.Ф. Торнау был одарен вещами, составившими “два сундука туго уложенных” (включая золотые часы на длинной цепочке) от различных благодарных людей, а также чин поручика, орден Св. Владимира 4-й степени с бантом, “пожизненная пенсия в полторы тысячи и единовременно до тысячи целковых” от императора.
Участие горцев в охране и сопровождении императора также отмечалось орденами и медалями. Например, служившие в лейб-гвардии Кавказско-Горского полуэскадрона собственного Его Императорского Величества конвоя поощрялись медалью “За усердие”. В 1837 г. горцы, принимавшие участие в конвоировании Николая I, состоявшие в почетном карауле, а также депутаты, представлявшиеся императору во время его путешествия по Кавказу, награждались серебряной медалью на ленте ордена Св. Владимира “В память путешествия императора по Кавказу” с портретом царя на аверсе и надписью на реверсе “Кавказ-1837 г.” для ношения в петлице. При этом конвойные команды армян, грузин, кабардинцев и других император награждал лично. Всего “конвойным командам” из числа местного населения, а также “депутатам, представлявшимся императору во время его путешествия по Кавказу”, было выдано 2 847 медалей. А в 1850-1860-е годы северокавказцы (в том числе кабардинские и малокабардинские князья, их уздени 1-3-й степеней и др.), служившие в конвое императора, становились обладателями серебряной медали с надписью “За службу в конвое Государя Императора Николая Павловича” (1850, 1855) или “За службу в конвое Государя Императора Александра Николаевича” (1861) для ношения на шее на Аннинской ленте.
В первой половине XIX в. распространенной наградой, отмечавшей усердие военных и гражданских лиц из числа северокавказцев, были золотая и серебряная медали (образца 1825, 1841, 1846 годов) для ношения на шее на Аннинской, реже Георгиевской и Станиславской лентах (с 1830-х годов некоторым мусульманам выдавали медали на зеленых лентах) или для ношения в петлице. Награждение этой медалью следовало “за приверженность к России”.
Следует заметить, что в рассматриваемый период представители местного населения оказывали российским военнослужащим всестороннюю помощь при проведении фортификационных и дорожных работ, не только имевших военно- стратегическое значение, но и способствовавших развитию экономики и транспортной инфраструктуры края. Содействие местных северокавказских владетелей российским военным всячески поощрялось российскими властями. Так, весной 1820 г. в ходе строительства под руководством полковника Верховского укрепления Неотступный Стан (на 300 чел.) кумыкский пристав Мусса Хасаев (аксаевский старший владелец Мусса-бек Хасаев) “сделал величайшия пособия строевым лесом, доставленным жителями без платы”. Помимо этого “при открытии сообщения с р. Сунжею” более 1000 человек под его начальством были заняты рубкой леса. Привлечение жителей к работам, а также оказанные им “большие вспомоществования” строительным материалом не остались незамеченными. Генерал А.П. Ермолов, за заслуги этого “редкого в своем роде человека”, ходатайствовал перед императором о награждении горца золотой медалью, украшенной бриллиантами с надписью “За усердие” для ношения на шее, на Андреевской ленте. В результате император удовлетворил просьбу генерала и Муссе Хасаеву была вручена золотая медаль.
В 1820-е годы медали вручались за сбор информации и установление контактов с горским населением, исполнение секретных поручений на сопредельных с Россией территориях Северного Кавказа. К примеру, в 1820 г. “за заслуги в Отечественную войну и за исполнение секретных поручений” тремя золотыми медалями “За усердие” на Георгиевских лентах наградили “сотника Гусарова и черкесских дворян Шеретлука и Могукорова”. В 1822 г. золотая медаль на Аннинской ленте была вручена нахичеванскому мещанину Семену Артемьевичу Сарыбашеву “за выкуп из плена 4-х русских пленных и сбор разведывательных сведений в Анапе”.
За дружественные инициативы правительство Российской империи щедро одаривало северокавказцев не только орденами и медалями, но и единовременными денежными выплатами. Так, в 1804 г. полковнику из шапсугских узденей Султану Али Шеретлуковичу “За разведочную работу” было пожаловано 450 руб. В 1834 г. подполковник Бекмурза из кабардинских князей Бекмурзиной фамилии за доставку в Петербург 23 юнкеров и оруженосцев был награжден бриллиантовым перстнем с вензелем императора, а в 1837 г. за сопровождение по Кавказу императора Николая I пожалован 2 тыс. руб.
С конца XVIII в. (согласно послужным спискам ряда офицеров) “усердие” северокавказцев отмечалось и повышением в чинах. Например, в 1796 г. кабардинский князь Джанхотов Кучук Джанхотович и в 1798 г. кабардинский князь Атажукин Росламбек Мисостович “За отличное усердие при учреждении Родовых судов” были произведены в чин подполковника. В 1798 г. Айдемиров Таушино из кабардинских князей Бекмурзиной фамилии “за усердное служение и хорошие внушения кабардинцам” удостоился майорского звания. В первой половине XIX в. эта практика нашла свое продолжение. В 1822 г. Темрюко Бермамытов “За проведение войск в Кабарду” был произведен в офицерское звание прапорщика. А в 1834 г. Астемиров Иналуко “в награду за усердия и преданность России” произведен в прапорщики с установлением жалованья по армейскому окладу 450 руб. в год и т.д.
Необходимо подчеркнуть, что среди награждаемых были не только военные, но и гражданские лица. В первой половине XIX в. налаживается плодотворное сотрудничество мусульманских духовных лиц и российских властей, поощряемое на местном и правительственном уровнях. Так, главный эфенди мирных черкесских аулов, населяющих 1-ю часть Черноморской Кордонной линии, — турок Исмаил Немчанов с конца 20-х годов XIX в. оказывал большую помощь российским властям, защищая “права российского правительства против клеветы… эфендиев непокорных горцев, посевающих ложные слухи в мирных черкесах”. Эфенди Немчанов “всякий раз писал к горским эфендиям послания, требовал законных доказательств, искореняя злую ложь. и утверждал непоколебимость к Русскому правительству”. Эфенди “по¬стоянно оказывал усердие”, употребляя свое духовное влияние на умы своих прихожан, преследовал и искоренял ложные предрассудки, “разбирал и подавлял домашние тяжбы и вражды” между народом и дворянами, часто употреблялся переводчиком при переговорах и разбирательствах. Ко всему прочему, при отражении 11 января 1845 г. скопища горцев, “покушавшихся разграбить аул корнета Алагум Цухо” на Черноморской кордонной линии при Велико-Марьинском посту, эфенди Исмаил “воодушевлял своих прихожан духовным убеждением и с оружием в руках был примером мужества, при отражении хищников сражаясь впереди”.
Отдавая должное заслугам и достоинствам главного эфенди мирных черкесов, 7 февраля 1847 г. Временно Командующий войсками Черноморской Кордонной линии генерал-майор Г.А. Рашпиль, “в уважение постоянного полезного усердия. к правительству”, лично вручил И. Немчанову золотую медаль, с надписью “За усердие”, на Аннинской ленте и грамоту за № 1022 на нее. За “преданность, постоянное усердие к русскому правительству и храбрость” и другие эфенди мирных горцев награждались “по представлению местных начальников разными наградами”.
В рассматриваемый период установлению тесных отношений с горцами способствовала российская медицина. Число обращавшихся в крепостные лазареты Черноморской береговой линии черкесов было достаточно велико. Так, в 1838 г. командир батальона, расквартированного в Геленджике, майор Середин сообщал коменданту полковнику Витковскому о том, что только с 26 июня по 6 сентября в крепости проходили лечение 230(!) черкесов. В конце 1830-х годов на Северо-Западном Кавказе, наряду с горцами, за медицинской помощью в прибрежные укрепления стали обращаться и горянки. Например, в 1839 г. (по другим данным в 1838 г.) одна черкешенка, по примеру горцев, несколько раз приходила для лечения в Геленджикский военный госпиталь, где над ней был установлен “бдительный и ласковый присмотр”. Узнав об этом, император Николай I приказал вручить горянке в торжественной обстановке в виде подарка золотую цепочку как поощрение за доверчивость к русским и “средство, способствующее к смягчению нравов горцев”. Повеление императора было выполнено. Когда черкешенка в очередной раз пришла в Геленджикскую крепость, ее комендант, в присутствии офицеров гарнизона, приезжих и лечившихся в местном лазарете горцев, возложил на женщину цепочку, объявив, что “император во внимание ея доверенности к русским жалует сею цепочкою и что все больше черкесы обоего пола будут всегда приняты во всех прибрежных укреплениях”. Этот шаг доверия, получивший поддержку и одобрение на самом высоком уровне, послужил примером для горянок Северо-Западного Кавказа, обращавшихся в другие российские укрепления на Черноморской береговой линии.
Таким образом, в первой половине XIX в. следствием установления тесных взаимоотношений между Россией и северокавказцами стал целый ряд мирных инициатив, попадавших в поле зрения российских властей и поощрявшихся ими. Приведенные документальные данные показывают, что наградная политика российских властей была весьма разнообразна и включала ордена, медали, похвальные свидетельства, денежные выплаты, повышения в чине, ценные вещи и т.п., вручаемые наиболее отличившимся горцам. Среди северокавказцев, удостаивавшихся наград, были военные и гражданские лица различных социальных групп (знать, духовенство, рядовые представители местных народов) и полов (мужчины и женщины). Большинство из них составляли приверженцы ислама, что соответствовало конфессиональному составу населения региона и свидетельствовало о толерантной политике властей.
Наградами и почестями отмечались не только военные заслуги, но и привлечение местного населения к различного рода работам по обустройству края (фортификационным, дорожным, лесозаготовительным и др.); выкуп, освобождение российских пленных; спасение людей в экстремальных ситуациях; сбор информации и установление контактов с населением на территориях “немирных” горцев; участие в деятельности новых органов власти, учрежденных российским правительством; работа переводчиков, проводников; участие в посольствах в столицу Российской империи; охрана и сопровождение императоров и наследников престола; пропагандистская и просветительская деятельность, направленная на установление мира в регионе; отстаивание российских интересов, искоренение ложных предрассудков в отношении политики властей и многое другое.
Вручение высоких наград за приверженность России свидетельствовало о том, что зачастую мирные инициативы требовали от северокавказцев не меньшего мужества, чем участие в сражениях в составе российской армии. По мнению правительства, признание заслуг должно было ускорить взаимодействие и сотрудничество с горцами, их быстрейшее включение в состав империи.
Наградная политика России в регионе позволяет характеризовать не только основную направленность правительственного курса, но и многочисленные мирные формы сотрудничества с северокавказцами, незаслуженно подвергнутые забвению в многочисленной литературе по “Кавказской войне”.
Источник: Пылков О.С. О наградной политике властей в отношении мирных инициатив на Северном Кавказе в первой половине XIX века // Научная мысль Кавказа, № 2 (66), 2011. С. 93-96.
