Происхождение народов Северного Кавказа – тема непрекращающихся дискуссий, причем нередко горячих, когда эмоции берут верх над рациональным началом. Причина этого в том, что тема этногенеза, как, пожалуй, никакая другая, связана с проблемой самоидентификации того или иного народа и определения его места в мире.
У каждого народа в мире есть легенды, мифы, предания о его происхождении. Но только с какого-то определенного момента они начинают играть доминирующую роль в сознании, когда данная тема становится едва ли не во главу угла как ученых споров, интеллектуальных бесед, так и уличных и даже «кухонных» разговоров. На Северном Кавказе он наступил не сразу и не вдруг. В XIX в., в период завершения интеграции региона в состав Российского государства, данная тема находилась на периферии сознания местных этносов. Лишь нарождающаяся интеллектуальная элита горских народов, особенно северокавказские просветители, например, такие как кабардинец Шора Ногмов, автор «Истории адыхейского народа», «черкесский Карамзин» Хан-Гирей, автор «Записок о Черкесии», и другие, чеченец Умалат Лаудаев, написавший работу «Чеченское племя», обнаруживали интерес к ней. В более широких кругах этот интерес стал пробуждаться по мере втягивания горцев в российские государственные структуры, освоения российской (а через нее и мировой) культуры, вовлечения в систему образования, и как следствие – осознания фактов своей истории через призму новых знаний и представлений.
Большой толчок в этом отношении совершился при Советской власти, когда просвещение широко шагнуло в массы и высшее образование, как в Центре, так и на местах, стало достоянием как русских рабочих и крестьян, так и народов т.н. национальных окраин, в том числе, горцев Северного Кавказа. Особенно плодотворным был период после XX съезда КПСС, восстановившего нормы законности, нарушенные в эпоху культа личности Сталина, когда ряд этносов региона был депортирован со своей исторической родины. Приток в северокавказские и столичные вузы национальной молодежи в конце 1950-х – 1970-е гг. привел к появлению плеяды местных историков и филологов, а также краеведов, и в целом – слоя интеллигенции, который принял активное участие, особенно в конце советского периода, в формулировании представлений об этногенезе северокавказских народов. Они были изложены в «Историях» местных национальных субъектов, а также, в сотрудничестве с учеными АН СССР, на страницах «Истории народов Северного Кавказа» (М., 1988). Для заключений о происхождении народов Северного Кавказа были в целом свойственны формулировки об их глубоко автохтонном, местном происхождении, но без упора на чьи-то этнические приоритеты и особую древность присутствия в регионе. Однако в 1980-е гг. появились и такие версии происхождения народов региона, которые были очень далеки от академических подходов.
Среди последних выделялись те, которые, с одной стороны, стремились непременно найти себе «престижных» предков, с другой – настойчиво и безапелляционно обосновывать присутствие своих этносов на тех или иных землях региона с незапамятных времен. Это привело к конкуренции проектов этногенеза, которые вступали в противоречие и соперничество друг с другом в освоении исторического пространства северокавказского региона.
Их появление не может рассматриваться как что-то специфически кавказское, но относится к феномену «альтернативной истории», охватившей планету от Кавказа до Латинской Америки, и являющейся яркой приметой эпохи постмодернизма. Для него характерны плюралистические подходы, в том числе и в области истории, когда различные версии свободно конкурируют друг с другом. Однако важным условием такого соперничества является разностороннее научное обоснование мнений, уважение к взглядам оппонентов и отсутствие преследований за точку зрения и критику. К сожалению, как мы увидим далее, в наших отечественных условиях последнее условие соблюдается далеко не всегда.
При этом для местных версий этногенеза преобладала тенденция опереться только на данные того или иного национального языка при объяснении топонимики, гидронимики (т.е. названий местностей, рек и т.д.), и иных данных лингвистического фонда, например, чеченского (работы филолога из Грозного Я. С. Вагапова). Одновременно предлагалась такая трактовка некоторых национальных традиций, которая была нацелена на поиски дальних и славных пращуров или «родственников» (скажем, институт джентльменства, который есть в Англии, по чеченскому этнографу И.М. Саидову, присутствует и у его народа, из чего делались далеко идущие выводы). Звучали и утверждения о существовании государственных образований у горцев еще несколько тысяч лет назад. Разыскания тех или иных ученых и краеведов еще в 1980-1990-е гг. вели их к поискам корней северокавказских этносов в среде цивилизаций и государств Ближнего Востока (Шумер, Митанни, Урарту) (Л.О. Бабаханян, С.М. Джамирзаев, и др.) и в целом – народов, имевших громкую известность в мировой истории (например, киммерийцев, скифов, алан) (Н.Г. Ловпаче, К.Т. Лайпанов, И.М. Мизиев, и др.). Особая борьба возникла за аланское «наследство», когда потомками и историческими преемниками алан стали считать себя не только осетины, но и ряд других народов Северного Кавказа. Например, чеченский специалист С.М. Джамирзаев пишет: «Алания и аланы – это также история и чеченцев». В этом русле, например, примечательно то, что тюркская языковая характеристика переносится в последние 15-20 с лишним лет на весь древний скифо-сарматский мир, который, как отмечает специалист-историк из Владикавказа А.А. Цуциев, «в академических изданиях все еще полагается в своей основе именно ираноязычным», и, добавим, имеющим отношение к этнической истории, прежде всего, осетин (давняя и традиционная точка зрения). Удревнение тюркского этнического элемента в центральной части Северного Кавказа, произошедшее в работах известного балкарского ученого И.М. Мизиева, или такого автора, как Р.Р. Тилов, и др., является заметным, и знаковым шагом вглубь веков в карачаево-балкарском историческом сознании.
Подобные поиски понятны в свете отмеченных выше самоидентификационных процессов, стремления ответить на вопросы: «кто мы, и откуда?». Однако в это поле все чаще вторгались представители т.н. «паранауки», от которых еще в 1990-е гг. можно было услышать экстравагантные, ничем всерьез не подкрепленные заявления о скифо-алано-осетинском происхождении Девы Марии, Иисуса Христа и апостолов, а также германского императора Фридриха Барбароссы, и т.п. Необходимость же рассмотрения разнообразных источников по этнической и этнополитической истории (письменных, лингвистических, археологических, этнографических и пр.) и перекрестный анализ их между собой, исчерпывающая историография предыдущих научных поисков, т.е. учет мнений предшественников в изучении проблемы, нередко попросту игнорировалась.
К сожалению, стремление к доминированию через историю и заслуги предков среди населения определенных республик Северного Кавказа неизбежно привело к т.н. этномобилизации и отразилось на межнациональной обстановке, которая ухудшалась день ото дня. В такой атмосфере особенно неуютно себя чувствовало «русскоязычное» население, которое, прежде всего восточные славяне, не могло «похвастаться» своими столь же глубокими корнями на Кавказе. Версии этногенеза тех или иных народов постепенно приобретали все более «репрессивные» оттенки, за которыми стояло желание обосновать свой незыблемый приоритет при решении любых вопросов. Росло моральное (и, прямо скажем, не только) давление на «некоренные» народы, явившееся одной из основных причин их исхода с территории региона и возникновению в самом недалеком будущем едва-ли не моноэтнических республик. Тех же специалистов, которые пытались противодействовать этому, или, например, ратовали за паритетное представительство альтернативных версий происхождения народов Северного Кавказа (В.Б. Виноградов), шельмовали и предавали остракизму.
В 1990-е гг. ряд северокавказских и столичных специалистов (археологов и историков) предприняли усилия, чтобы противостоять этому «тренду», который в условиях новой исторической реальности продолжал набирать обороты на волне «демократизации». Здесь нужно подчеркнуть выступления общественности «Крупновских чтений» по археологии Кавказа – авторитетного форума ученых России (работы И.М. Чеченова, В.А. Кузнецова, и др.), в которых звучали предостережения против неправомерного использования исторической науки, ее идеологизации и политизации, играющих деструктивную роль в межнациональных отношениях на Северном Кавказе.
Позднее к остроактуальной теме о месте алан в истории современных этносов края в середине 2000-х гг. обратился московский ученый В.А. Шнирельмана, подготовивший обстоятельную монографию «Быть аланами» (М., 2006). Но она, по нашему мнению, не достигла своих целей, поскольку столичному автору не удалось остаться объективным в своем анализе.
В целом, тема происхождения народов региона продолжает оставаться одной из наиболее обсуждаемых в кавказоведческой исторической науке.
В этой связи нельзя не упомянуть о симптоматическом всплеске интереса к вопросу о корнях северокавказских народов в среде древних цивилизаций Востока, который случился несколько лет назад в чеченской прессе. Профессор Чеченского государственного университета, известный археолог, ученик Лауреата Ленинской премии профессора Е.И. Крупнова, М.Х. Багаев, в одной из чеченских газет опубликовал статью под названием «Была ли нахская цивилизация»? В ней этот ученый, как и ранее, на Всероссийской научной конференции «Чеченская Республика и чеченцы: история и современность» (Москва, апрель 2005), высказал взвешенные, трезвые и научные позиции по данному вопросу. С одной стороны, их смысл сводится к тому, что нахи, т.е. чеченцы и ингуши, являются автохтонами Кавказа, создавшими оригинальную и самобытную культуру. С другой, специалист дал отпор тем авторам, которые, например, утверждали, что ингушский и чеченский языки – праязыки человечества, первым доисторическим языком Библии (Ветхого Завета) был нахский, и не только Авраам, но и Ной были выходцами из нахов, великий русский язык, как и все языки народов мира, обязан своим происхождением вайнахскому языку, и т.д. и т.п. М.Х. Багаев прямо указывал: «Мы обязаны объявить непримиримую войну авторам подобных творений, в которых якобы «доказывается», что одна из самых яркий цивилизаций древнего мира была нахская (чеченская или ингушская), что не соответствует действительности». Ученый выразил свое согласие с В.А. Кузнецовым и И.М. Чеченовым, отметившими необходимость противостояния паранауке.
И здесь позволительно сделать отступление. М.Х. Багаев, отвергая наличие нахской цивилизации, дал ясные критерии цивилизизации, выработанные на основе работ ученых с мировым именем. Ибо культура есть у каждого народа, в том числе и вайнахов, о чем только что было сказано выше. Но цивилизации сумели создать далеко не все этносы, известные на планете. В числе признаков цивилизации Багаев назвал наличие производящего хозяйства: земледелия и скотоводства, института частной собственности, института государства и права, появление городов, как центров экономики, политики, культуры и т.д., присутствие монументальной архитектуры и письменности. «Ни один из этих признаков, за исключением первого, не прослеживается в древней истории вайнахов» — верно пишет исследователь.
После своего выступления наш коллега был в некоторых чеченских СМИ (газета «Хьехархо» /Преподаватель/) и в Интернете буквально подвергнут анафеме (с употреблением самого этого термина!) некоторыми чеченскими авторами, несогласными с его подходами, причем, как отметил в своей статье по итогам дискуссии учредитель и редактор указанной газеты Ш. Цуруев, ни один из них не был историком. Подобная ситуация очень характерна для полемик последней четверти века на всевозможных «круглых столах» и даже некоторых научных конференциях, где доводилось участвовать и автору данной статьи. Атмосферу, скорее напоминающую митинг, чем научное собрание, на них часто создают люди, знакомые, преимущественно, с научно-популярной литературой, и, как правило, неспециалисты в области истории, но, разумеется, именующие себя патриотами. Категорически не приемлющие мнение М.Х. Багаева, его оппоненты из этого круга «интересантов» очень эмоционально излагали массу разнообразных фактов, которые они рассматривали, как свидетельства о связях вайнахов с очень удаленными порой друг от друга народами, принадлежавшими к различным цивилизациям.
Сделаем еще одно отступление. Так, некоторые, несогласные с М.Х. Багаевым авторы, ссылались, например, на то, что в языке вайнахов – встречаются имена Халад, Ашура, Аруба, Маа, Дики, Ана, Кужу, Нубадиг, Хебат, Шамаш, Хара, Авалу, Аштаби, Хебат, Нанна, Абаду, Бату, Азау, Туту и др., которые встречаются и у хурритских и урартских богов и мифических персонажей (С.-Х. Нунуев). Круг подобных примеров можно расширить. Для чего мы пишем здесь об этом? Дело в том, что во всей этой описанной истории на фоне характерного для кавказцев эмоционального накала, часто происходит путаница и подмена понятий. Да, приведенных выше признаков цивилизации у вайнахов исторически не было. Однако невозможно отрицать их культурно-исторические связи с ближневосточным миром. Еще в 1967 г. один из виднейших историков страны И.М. Дьяконов выделил в составе кавказской (или иберийско-кавказской) языковой семьи восточно-кавказскую ветвь, в которую включил хуррито-урартский и нахо-дагестанские языки. Последующие изыскания Дьяконова в соавторстве с учениками (С.А. Старостин) подтвердили принадлежность хуррито-урартского к восточно-кавказским языкам. «Так вот же она, истина!» — воскликнет читатель. Но другой современный авторитетный ученый, член-корр. РАН Р.М. Мунчаев еще в середине 1970-х гг. писал о том, что влияние хуррито-урартского языка на нахские имело место не позднее III тысячелетия до н.э. Иными словами, предки чеченцев и ингушей имеют общие корни с хуррито-урартами, они родственны им, что и объясняет те или иные языковые и т.п. параллели между этими народами, но не они создавали великие ближневосточные цивилизации, поскольку имели свои исторические судьбы, ареной которых был Северо-Восточный Кавказ. Приписывать же им создание цивилизаций Востока – это все равно, что утверждать, что, например, средневековые государства Великая Моравия или королевство Польское создали… русские. Их создали народы, родственные русским, имеющие общие с ними корни. Но не более. Прав Ш. Цуруев, который, отвечая критикам М. Багаева, написал: «Не кичиться надо своими славными предками…а ответственными надо быть перед памятью отцов и следовать их нравственным принципам…» (Ш. Цуруев. О первородстве, благородстве и многом другом /Хьехархо. № 21/141. 18.11. 2010. С.3).
Для нас вполне очевидно, что на путях истории предки чеченцев и ингушей контактировали с теми или иными народами и культурами, что могло приводить к заимствованиям и т.п., которые сегодня являются внешним основанием для утверждений о нахской цивилизации. Подобные же примеры могут привести (и приводят) представители других северокавказских народов. Они также требуют разносторонней интерпретации, далекой от всякой сенсационности и превознесения чьей-то национальной истории, надуманного облачения в одежды «цивилизационности».
Тем не менее «этноориентированные» версии трактовки исторического прошлого Северного Кавказа не следует с порога именовать антинаучными, и огульно отказывать им в праве на существование безо всякого критического разбора и приведения контраргументов.
В данной ситуации нужен широкий диалог академических и альтернативных версий, с применением всего спектра достижений в части источниковедения и историографии по проблеме этнической и этносоциальной истории Северного Кавказа. Для этого, одной стороны, необходимо проведение ряда научных форумов для решения соответствующих научных проблем, а с другой – организация при Южном научном центре РАН (г. Ростов-на-Дону) особой структуры — Института комплексного исследования историко-лингвистических проблем Северного Кавказа, с привлечением кадров ученых из всех субъектов края. Ибо решать эти проблемы необходимо строго научно и в рамках академической и человеческой этики, без навешивания ярлыков и раздувания новой «охоты на ведьм», придерживаясь принятого на втором форуме историков-кавказоведов в 2014 г. «Этического кодекса кавказоведа». Академическим и вузовским ученым необходимо как можно чаще общаться в прессе и на электронных ресурсах с массовой аудиторией и терпеливо разъяснять свои точки зрения. Только так, просвещая и отстаивая научные подходы, показывая многообразие полиэтничной истории Северного Кавказа, развенчивая любую национальную исключительность в культурно-историческом процессе, специалисты – историки, филологи и др. — могут повлиять на оздоровление обстановки в регионе и воспитания подрастающих поколений в духе межнационального уважения.
С.Л. ДУДАРЕВ,
доктор исторических наук,
профессор кафедры всеобщей и
отечественной истории
Армавирского государственного
педагогического университета,
заслуженный деятель науки Кубани,
академик Международной
академии информатизации и
Общественной академии наук, культуры и
образования Кавказа.
