Под «черкесским вопросом» условно понимается процесс вхождения адыгских племен Северо-Западного Кавказа в состав Российского многонационального государства. Данный процесс неоднозначно трактуется в отечественной и зарубежной историографии, и это не случайно. В многовековой истории русско-северокавказских отношений без труда можно найти примеры непримиримого, как казалось современникам и участникам событий, противостояния. Но здесь же история являла и образцы созидательного, партнерского, дружеского единения. Чередовавшиеся взлеты и падения взаимного интереса в широкой исторической ретроспективе позволяют прийти к выводу о постепенно нараставшем и никогда не прекращающемся интегративном процессе, являвшемся частью континентальной евразийской стабилизации, которую в последние столетия в значительной степени обеспечивала и обеспечивает многонациональная Россия.
Вплотную приблизившись к Кавказу, Россия напрямую сталкивается и испытывает на себе тот конфликтный потенциал, которым традиционно отличался этот регион. Максимально используя те преимущества, прежде всего, безопасность от внеш¬ней угрозы, которые давала Российская империя, северокавказские горцы далеко не горели желанием нести по отношению к ней какие-либо обязательства. Кардинальным образом изменить положение могло социально-экономическое и культурное взаимопроникновение, захватывавшее самые широкие слои общества, а не только преимущественно элиту. Но происходило оно медленно, и скорых результатов здесь ожидать не приходилось. Попытка насильственной, навязываемой со стороны модернизации традиционных горских обществ привела к их консолидации в противостоянии с чуждой властью. Подобный итог видится закономерным и исторически обусловленным. Втягиваясь в орбиту российской цивилизации, народы Кавказа неминуемо должны были пережить болезненную для них ломку привычных ценностей, трансформацию института социализации, связанного в немалой степени с набеговой практикой, адаптироваться к требованиям, присущим для любого государства (необходимость платить налоги, нести повинности, подчиняться общему законодательству и т.п.). Всё это не могло не вызвать противо-действие с их стороны. Поэтому видеть причину затянувшегося противостояния в злой воле или недальновидности имперской власти представляется ошибочным. Силовая составляющая в российской политике на Кавказе была объективно неизбежной.
Немало сил затрачивалось в противоборстве с закубанцами, не раз совершавшими серьезные прорывы в глубь российской территории. Борьба с ними затруднялось тем, что до Адрианопольского мира 1829 г. закубанцы считались подданными турецкого султана и не раз получали от него помощь. Но и после того, как Северо-Западный Кавказ стал формально при-надлежать Российской империи, накал борьбы не спадал. Далеко не случайно, что именно здесь раньше всего вернулись к ермоловской тактике, оправдавшей себя на Сунже и в Кабарде. Г.Х. Засс, обративший против горцев их же практику набеговой войны, стал инициатором переноса укреплений с Кубани на Лабу, что позволило создать предпосылки для дальнейшего проч¬ного закрепления этих территорий за Россией.
Для пресечения связей причерноморских племен с другими державами, прежде всего, Турцией, являвшейся главным импортером рабов, поступавших с Кавказа, и таким образом стимулировавшей набеговую практику, а также поставлявшей порох и оружие местным народам, России пришлось возводить на восточном берегу Черного моря целую серию крепостей, которые вместе с флотом должны были прикрыть южные рубежи государства. Подобный шаг имел и важное политическое значение. Россия таким образом утверждала своё присутствие в регионе, показывала, что способна контролировать новые, расширившиеся границы.
Но, как показала практика, возвести укрепления было легче, чем удержать их. Тяжелый непривычный климат, скудная однообразная пища стали причиной высокой смертности среди гарнизонов. Горцы непрестанно тревожили их своими нападе¬ниями. Добиться полного прекращения контрабандной торговли так и не удалось, хотя её масштабы и сократились. Многообещающим оказался опыт использования укреплений в качестве центров торговли с местными племенами.
Главным внешнеполитическим соперником России на Кавказе с 30-х гг. XIX в. стала Англия . Не сумев справиться с «русской угрозой» руками турок и персов, англичане начинают активно использовать собственную агентуру в борьбе против российской власти в регионе (преимущественно на Северо-Западном Кавказе). Интерес Британии к Кавказу объяснялся её экспансионистскими устремлениями на Востоке и прикрывался заявлениями о необходимости защищать Индию, на которую якобы покушалась Российская империя.
Своей антироссийской деятельностью выделялся Д. Уркарт, сумевший спровоцировать выступление ряда черкесских племен против России. Он всячески стремился дискредитировать действия царской администрации на Кавказе, призывал не признавать условия Адрианопольского мира 1829 г. Будучи сек¬ретарем британского посла в Константинополе, он стал одним из главных инициаторов в организации провокации с отправлением к кавказским берегам шхуны «Виксен» с контрабандным товаром. Разразившийся в связи с этим скандал можно считать наиболее значимым российско-британским конфликтом вплоть до Крымской войны. Помимо Уркарта, на Кавказе действовали Спенсер, Белл, Лонгворт и ряд других подданных Великобритании. Англичане всячески стремились придать «черкесскому во¬просу» международный статус, для чего создавали т.н. черкесское правительство, участвовали в подготовке «Декларации независимости Черкесии». Даже уступки России в отношении черноморских проливов на Лондонских конференциях 1840 и 1841 гг. не привели к пересмотру британскими правительственными кругами своих взглядов по кавказской проблеме. Англичане лишь начали действовать более изощренно, организуя и используя в регионе русофобски настроенных польских националистов.
Заметное влияние на племена Северо-Западного Кавказа оказывала деятельность эмиссаров, присылаемых Шамилем. Они стремились консолидировать закубанцев в их борьбе против России. Но усилия Хаджи-Магомета, Сулеймана-эфенди и Мухаммеда Эммина всё же не смогли создать государственное образование, равноценное имамату, что, впрочем, не делало борьбу с ними более легкой. Например, только в 1849 г. черкесы произвели 101 нападение на Кавказскую линию. Они не имели столь заметных результатов, как победы Шамиля на северо-востоке, но держали Линию в непрестанном напряжении. Чтобы предотвращать вторжения «хищников», российское командование в свою очередь широко применяло превентивные удары. В 1852 г. против «немирных» горских аулов на реках Ходзя, Губс успешно действовал генерал Н.И. Евдокимов. Практиковалась оправдавшая себя практика переселения горцев поближе к российским военным укреплениям. Не чуралась российская администрация и переговоров с наиболее влиятельными горскими фамилиями. Но добиться перелома не удавалось ни одной из сторон. В 1853 г. Мухаммед Эммин попытался прорваться в Карачай. Хотя эта акция закончилась для горского предводителя провалом, влияние его среди закубанцев не только не уменьши-лось, но даже возросло. Показательно, что к началу Крымской войны набеги на русские пределы достигли необычайного размаха. Но эти набеги носили преимущественно промысловый характер, и даже то затруднительное положение, в котором оказалась российская власть в годы тяжелейшего противостояния с ведущими европейскими державами и турками, не заставили горцев изменить привычному укладу и решать военно-политические задачи. В перспективе это неминуемо должно бы¬ло привести к крушению антироссийского сопротивления, которому нечего было противопоставить возрастающей эффективности военно-политической, экономической и культурной экспансии империи.
Развязав себе руки на северо-востоке, российское командование сосредоточивает внимание на усмирении Закубанья. К 1856 г. русские войска в целом закрепились на р. Лабе. В 1860 г., опираясь на Лабинскую и Адагумскую линии, а также на укрепление Майкоп, они начинают активные действия против могущественных и многочисленных абадзехов. Не ограничиваясь только силовыми методами, российская администрация широко практиковала усилия дипломатии и сумела на время нейтрализовать это влиятельное племя. Достигнутый результат позволял сосредоточить усилия на борьбе с другими черкесскими племенами, в частности, шапсугами и натухайцами.
Отсутствие среди горцев, находящихся на догосударственной стадии развития и не сумевших переступить через племенную разобщенность, должного единства облегчало действия имперских властей. В 1861-1862 гг. состоялся Сочинский меджлис, на котором была осуществлена попытка создания черкесской государственности. Следует констатировать, что внутренних предпосылок для такого шага у горцев не было. Они по-прежнему находились в «плену средневеково-патриархального образа жизни», и данный шаг объясняется не столько внутренними потребностями, сколько внешнеполитическими обстоятельствами. Сам Сочинский меджлис был скорее на руку туркам и англичанам, которые стремились затянуть вооруженный конфликт на Кавказе и таким образом продолжать создавать для России «болевую точку» на её южном пограничье. Можно согласиться с выводом о том, что «провозглашение Сочинского меджлиса носило декларативный и инспирированный характер, не отвечало уровню политического развития горских народов. Строителями, носителями и хранителями государственности адыги стали, лишь включившись в стройную имперскую структуру России — надэтнического державного образования, опекавшего не имевшие государственных структур малочисленные народы». Показательно, что когда русский десант под командованием капитана Бараховича 19 июня 1862 г. разорил постройки меджлиса, к этой идее горцы больше не возвращались.
После того, как в сентябре 1860 г. командующим войсками Кубанской области был назначен Н.И. Евдокимов, был окончательно определен план покорения Западного Кавказа, утвержденный князем А.И. Барятинским. Он предполагал движение русских войск параллельно Главному Кавказскому хребту от р. Лабы на запад и от моря на восток навстречу друг другу. В конечном итоге этот замысел был осуществлен на практике, что позволило окончательно сломить сопротивление «немирных» горцев.
Но прежде чем загрохотали пушки, с «немирными» горцами попытались в очередной раз договориться и решить дело миром. На этот раз к ним обратился сам император, который осенью 1861 г. принял депутацию адыгов. Но, увы, и этот шанс был упущен…
В 1862 г. стало очевидным, что в войне на Северо-Западном Кавказе произошел перелом. Перед черкесами был поставлен нелёгкий для них выбор: либо покориться и переселиться на контролируемые русскими войсками земли, либо пе¬ребраться в Турцию, где, как считали многие из них, султан обеспечит своим единоверцам «райскую» жизнь. Остатки со¬противления горцев были сломлены к 1864 г.
В свою очередь Османская Порта, жаждавшая создать из выходцев с Кавказа послушное орудие против христианских народов, населявших империю султана, развернула активную пропаганду по привлечению горцев к переселению. В этом она нашла активных союзников в лице мусульманского духовенства, боявшегося, что в православной стране её позиции будут по-дорваны. Инициаторами переезда были и представители привилегированных сословий горцев, стремящихся сохранить свои феодальные права на крестьян, которые в России после 1861 г. неминуемо должны были исчезнуть. В Турции на тот момент проживало довольно много выходцев с Кавказа, не терявших родственных связей с соплеменниками. Они также оказывали немалое воздействие на процесс выселения. Не осталась в стороне и британская дипломатия, видевшая в горцах инструмент, который можно было использовать против России. Совокупность всех этих факторов привела к тому, что в 60-90-е гг. XIX в. произошёл массовый исход туземного населения с родных мест.
Российская администрация предпринимала шаги по оказанию помощи переселенцам. С этой целью создавались специальные комитеты, следившие за тем, чтобы горцы могли выгодно продать свое имущество, которое невозможно было забрать с собой, предоставлялись пособия для особо нуждавшихся, заготавливались запасы продовольствия и одежды. Власти следили, чтобы судовладельцы, перевозившие переселенцев, в корыстных целях не перегружали свои корабли и тем не увеличивали смертность населения.
Предполагалось, что желание покинуть Кавказ выскажет небольшая, наиболее беспокойная часть его жителей. Но на практике оказалось, что переселение приобрело непредвиденно огромные размеры. В этой связи кавказское руководство начало прибегать к различным экономическим, административным, пропагандистским шагам, чтобы приостановить этот поток. Но успех достигался далеко не всегда. По весьма приблизительным подсчетам общее число переселенцев достигло от 700 до 750 тыс. человек, большая часть которых являлась выходцами с Северо-Западного Кавказа, имевшего традиционно тесные связи с Турцией.
Таким образом, присутствующий в конце Кавказской войны курс правительства на поощрение части горцев к выселению не являлся главной причиной их массового «махаджирства». Недаром многие из них стремились вернуться на родину, считая, что в России им было гораздо лучше, чем в Османской империи. И только опасение, что их массовое возвращение может привести к дестабилизации обстановки в регионе, заставляло российскую власть ограничивать их переселение обратно.
Завершившиеся боевые действия на Северо-Западном Кавказе дали возможность российской администрации организовать переселение адыгских племен, решивших не покидать землю предков и не эмигрировать в Турцию, в трех уездах: Екатеринодарском, Майкопском и Баталпашинском. Благодаря этому усиливается плотность коммуникаций между ними, а это, в свою очередь, приводит к постепенному изживанию племенной разобщенности.
К 1865 г. были в целом определены те меры, с помощью которых предполагалось добиться интеграции горцев в российское общество. Как говорилось в «Отчёте по военно-народному управлению Кубанской области с 1 января 1863 г. по 1 января 1869 г.», постепенно, «шаг за шагом, так сказать, входили мы в горскую среду, тщательно выбирая из оной всё вредное и обветшалое, и вызывая народ на новую, светлую жизнь…» .
Шаги эти отличались разнообразием и условно были структурированы в двенадцать пунктов:
«1) Введение окружных управлений и территориальное деление горских народов.
Учреждение окружных судов.
Упразднение влияния и власти владетельных родов и введение выборного управления.
Учреждение аульных управлений и судов.
Производство камерального описания горских округов.
Мера к скорейшему наделению горцев землею.
Обложение горцев податьми.
Крестьянская реформа.
Искоренение воровства.
Прекращение абречества.
Обезоружение горцев.
Мера к развитию хозяйственности среди горцев».
Как видно из данного перечня, усилия властей имели комплексный характер и затрагивали различные сферы жизни автохтонов региона. Не без гордости кавказское начальство отмечало, что освобождение крестьян подтолкнуло даже высшие слои горцев к занятию земледельческим трудом. Естественно, далеко не все смирились с новыми реалиями, но за такими владельцами осуществлялся строгий надзор, чтобы они «не нарушали общественного спокойствия и порядка».
Из других источников мы узнаём, что одновременно сократилось число грабежей, и «среди туземного населения стало преобладать более хозяйственное и меркантильное направление, каждый заботится о том, чтоб всякую законно приобретенную прибыль обратить к улучшению своего быта, чем о присвоении чужой собственности». Изменился даже облик адыгских жилищ — на смену лёгким плетнёвым постройкам пришли основательные дома как символ стабильности и безопасности.
Естественно, полностью искоренить воровство в обществе, которое долгое время рассматривало подобную деятельность как удаль, было невозможно. Имелись сведения о целых семействах, которые жили за счёт набегов и грабежей. Но такие рецидивы, по мнению кавказского начальства, «при надлежащем надзоре местных властей… не получат уже в горских обществах прежнего снисходительного о них суждения и с каждым годом, всё более и более, будет вкореняться в обществах 178 сознание вредности этих преступлений».
Заслуживает внимания тот факт, что власти, стремясь максимально сохранить привычные для горцев формы общественного устройства, издают 4 июня 1865 г. «Положение об управлении горцами Кубанской области», в которых оговаривается право разбирать в окружных словесных судах возникающие споры, исходя из норм обычного права — адата. Но сделать это не удалось, причём не по злой воле царских чиновников, а в связи с отсутствием единых для горских племен народных обычаев. И тогда была проведена работа по сличению норм адата и выра¬ботке общих правил, что также сыграло свою роль в консолидации адыгского этноса.
С целью преодоления характерной для туземцев практики селиться в закрытых и малодоступных местах решено было «посредством проложения путей сообщения в таком направлении, чтобы устроенные дороги и мосты могли служить в пользу не одним только горцам, но и русскому населению, живущему в соседстве», постепенно втянуть горские народы в регулярный товарообмен.
Под воздействием буржуазных реформ происходила трансформация менталитета местных жителей, которые начинали заниматься хозяйственной деятельностью, которую еще не¬давно считали «унизительной и недостойной». Вчерашние крепостные получали свободу и могли отныне самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Только в Кубанской области к 1868 г. было освобождено 16 367 человек.
Среди горцев активно начинает распространяться русская грамота, формируется своя национальная интеллигенция. В 1878 г. Хаджибеком Анчоком была составлена адыгейская азбука на основе арабской графики. Складываются предпосылки для возникновения адыгейского литературного языка, в основе которого был бжедугский диалект. Последнее вполне объяснимо. Бжедуги раньше остальных интегрировались в российское историко-культурное пространство и в своем большинстве остались на Родине.
Оставшиеся на земле предков горцы, проживавшие в Кубанской области с 1893 по 1915 гг. увеличились с 94 040 чел., до 135 606 человек, т.е. на 44,20%.
Для сравнения показательна судьба выехавших в Турцию. Из оказавшихся в Анатолии 220 тыс. черкесов с ноября 1863 г. по сентябрь 1864 г. около 100 тыс. умерло от голода и болезней в карантинных лагерях, а 10 тыс. были проданы в рабство. Махаджиры не дождались обещанных домов на морском побережье, а были размещены в пустынных местностях Малой Азии. Их неоднократно перемещали с одного места на другое, что также приводило к смерти переселенцев. В новых условиях значительная часть адыгов была подвержена ассимиляции, как это произошло, например, с племенем убыхов, ушедших в Турцию в полном составе и там за сто лет утративших свое этническое своеобразие.
Недаром многие из них стремились вернуться на родину, считая, что в России им было гораздо лучше, чем в Османской империи. Это признавали даже лидеры большевиков, которые традиционно старались находить в действиях царских властей исключительно негатив. Так, Самуил Григорьевич (Ной) Буачидзе, выступая перед делегатами III съезда народов Терека, заметил: «Я больше чем два с половиной года провел в Турции, я видел там эмигрантов-горцев… И горцы-эмигранты говорили, что положение их при царизме в России было гораздо лучше, чем в Турции».
Дальнейшая судьба адыгов, оставшихся в России, была связана с теми горестями и радостями, которые переживали её народы. Пройдя испытания войнами и революциями начала ХХ столетия, черкесы, благодаря советской власти, получили возможность создать собственное национально-территориальное устройство.
Клычников Ю.Ю.
Северный Кавказ: старые проблемы в новом измерении (Историко-политологические очерки) / Под ред. и с предисловием проф. С.Л. Дударева. — Пятигорск: Изд-во ПГЛУ, 2016. — 99 с.
