Северный Кавказ принадлежал к числу районов, которые в пореформенное время заселялись наиболее интенсивно. За три последние десятилетия XIX в. количество населения здесь выросло более чем в 2 раза и, согласно данным переписи 1897 г., составило около 4,5 млн человек.
Численность населения региона выросла главным образом за счет притока сюда жителей из других районов. В Кубанскую область, где рост населения был наибольшим,
пришли переселенцы из 18 губерний. Большинство из них были выходцами из Центральной России и тех губерний Украины, где сильны были пережитки крепостничества, но более четверти переселенцев пришли на Кубань из губерний Юга, где капитализм уже получил большое развитие (1). Переселенцами были прежде всего безземельные и малоземельные крестьяне, многие из которых работали батраками в помещичьих экономиях и в кулацких хозяйствах. Но среди них были и довольно состоятельные хозяева, арендовавшие на Юге Украины большие участки земли или содержавшие большие отары тонкорунных овец. Обычно эту «сельскохозяйственную буржуазию» называли тавричанами, так как они были выходцами из Таврической и других южных губерний России.
На количестве и плотности горского населения во 2-й половине XIX в. заметно сказалось так называемое махаджирство (эмиграция, переселение в страны ислама). За полстолетия
Северный Кавказ покинуло значительное число горцев.
Таким образом, в 60—90-х годах на Северном Кавказе происходил некоторый отлив населения, но решительно преобладало переселение, что серьезнейшим образом сказалось на социальном и экономическом развитии края. Кроме резкого имущественного неравенства, складывающегося среди русских переселенцев и местного горского населения, и во 2-й половине XIX в. существовало социальное неравенство. Обособленную замкнутую социальную группу представляло собой казачество, составлявшее в Кубанской и Терской областях значительную часть населения. Казаки, пользовавшиеся землей на основе феодального права «земля за службу», были привилегированным сословием как в отношении прав на землю, так и других льгот. Однако внутри казачьего сословия быстрыми темпами шел процесс выделения казачьей верхушки и обеднения основной массы. Этому содействовали тяжелые условия службы — со своим конем и обмундированием (что разоряло бедноту) и наличие частного офицерского казачьего землевладения.
Наряду с казаками в станицах проживало много прибывших на Кавказ в поисках земли и счастливой жизни крестьян-переселенцев из центральных и южных губерний России. Напрасны были их мечты получить в казачьих областях земли. Все поселившиеся в станицах крестьяне автоматически попадали в разряд «иногородних», не имевших права на земельный надел, не пользовавшихся никакими общественными правами. «Иногородние» не имели даже права на получение участка для постройки дома, не могли принимать участие в сельских сходах, так как не обладали правом голоса. Их дети не могли посещать станичной школы, а если это им разрешали, то за особую плату. Чтобы вести хозяйство, построить дом, «иногородние» должны были арендовать землю у казаков, уплачивая высокую «посаженную» и арендную плату, что содействовало росту арендных отношений.
До 1868 г. лица, не приписанные к казачьему войску, не имели права покупать землю в пределах казачьего войска. По закону 1868 г. они это право получили, но осуществить его могли только самые зажиточные. «Иногородние» стали, в свою очередь, делиться на две категории: имевшие оседлость, к которым относились те, кому удалось купить или арендовать землю, и не имевшие оседлости. Этим приходилось жить продажей своей рабочей силы. Именно из этого слоя «иногородних» пополнялись ряды наемных сельскохозяйственных рабочих.
Деление на коренных жителей, имеющих право на получение надельной земли, и «иногородних», не пользовавшихся этими правами, распространилось и на горские аулы.
Особенно это относилось к вновь образуемым аулам, где первые поселенцы попадали в разряд коренных, а тех, кто переселялся в аулы после того, как было завершено распределение земельных участков, относили к иногородним.
В аулах, кроме того, на долгое время сохранялась сословная неполноправность бывших крепостных крестьян, хотя юридически все горское крестьянство Терской и Кубанской областей в 1867 и 1868 гг. было освобождено от феодальной зависимости, которая сохранялась только в Дагестане. Но фактически бывшие крепостные страдали от различных форм крепостнических пережитков: не имели права даже входить в дом своих владельцев, садиться с ними за один стол. А главное — были обременены выкупными платежами.
Большей социальной однородностью отличалось сельское население Ставропольской губернии. Но там сильнее всего было имущественное расслоение, доходившее до разложения крестьянства, чего не было в горских и казачьих районах. Но даже в этой губернии, где особенно сильными были проявления землевладельческого капитализма, сохранились пережитки сословного деления: положение бывших крепостных было более тяжелым, чем государственных крестьян.
Жители немногочисленных, но быстро растущих городов Северного Кавказа относились к сословию мещан и все более увеличивавшемуся классу наемных рабочих. Кроме того, в городах жило много купцов, чиновников, разбогатевших промышленников.
Исторические источники:
1. Рашин А. Г. Население России за 100 лет. М.. 1956. С. 75.
2. Россия: Ее настоящее и прошедшее. СПб., 1900. С. 80.
