Клычников Ю.Ю.
Среди нелегких проблем, выпавших на время царствования Николая I, пожалуй, одной из наиболее сложных было решение задачи по умиротворению Северного Кавказа. Следует отметить, что и в царствование Александра I на южной окраине империи ситуация складывалась далеко не однозначно. Достигнутые военно-политические успехи вместе с тем не давали ожидаемых результатов. Энергичные действия А. П. Ермолова по блокаде «немирных» горцев привели к консолидации их усилий в борьбе с империей. Последствия этого выпало решать уже Николаю I. В его царствование силовые акции нередко становились главным и единственно возможным в той ситуации аргументом в борьбе против ставших на путь газавата сторонников мюридизма.
После побед над Персией и Османской империей в очередной раз возникла иллюзия столь же быстрой победы над «немирными» кавказскими племенами. За основу был взят проект И. Ф. Паскевича, предлагавшего широкомасштабное вторжение в горы. В отличие от ермоловского принципа постепенности, этот план был рассчитан на одну кампанию и не учитывал тех серьезных изменений, которые произошли в недрах горских обществ и были связаны с распространением воинственного мюридизма на Северо-Восточном Кавказе. Как следствие, воплощение в жизнь замысла И. Ф. Паскевича оказалось безрезультатным, и, отозванный с Кавказа, он потребовал придерживаться исключительно оборонительной тактики, считая, что она является лучшим выходом из сложившейся ситуации.
Признанным авторитетом в оценке кавказских реалий был генерал-лейтенант А. А. Вельяминов, сподвижник А. П. Ермолова. Он настаивал на организации новых казачьих станиц в местах, которые горцы использовали для разведения своих коней. Таким образом, решались сразу две задачи — «набежчики» теряли мобильность, а Линия получала новых защитников, в значительной степени содержащих самих себя. В целом, следует признать предложения А. А. Вельяминова наиболее обоснованными с военной точки зрения, но они требовали куда больших затрат, нежели предполагал сам разработчик.
Северо-Восточный Кавказ являлся самым значимым «очагом» так называемой Кавказской войны. Именно здесь пустило корни воинственное идеологическое течение ислама — мюридизм, которое вывело набеговую систему горцев на качественно новый уровень. Здесь происходили наиболее кровавые сражения между царскими войсками и «немирными» племенами.
Во время войны с Персией российскому командованию удалось сохранить относительное спокойствие в крае. И. Ф. Паскевич настаивал на мирном разрешении возникающих конфликтов, закрывая глаза на отдельные случаи «хищничеств». Но наступившее затишье было обманчивым, т. к. в горах всё шире разворачивал свою пропаганду Кази-мулла. Взрыв произошел в 1830 г. и охватил горные районы Дагестана и Чечни. В Кази-мулле российская власть увидела опасного соперника, претендовавшего на влияние в регионе, и попыталась устранить его с помощью армии. Показательно, что действенных шагов в сторону попытки договориться с ним не предпринималось. Для борьбы с имамом перебрасывались дополнительные силы, но он, искусно уклоняясь от сражений, наносил неожиданные удары. Ему удалось держать в блокаде крепости Бурную и Внезапную, разграбить Кизляр и осадить Дербент. Его успехи, приукрашенные молвой, привлекали под знамена мюридизма всё новых участников. В конечном итоге Кази-муллу окружили в ауле Гимры, где он в ходе кровопролитного боя был убит. Но это не привело к желанному успокоению и прекращению распространения мюридизма. Новым имамом стал Гамзат-бек, продолживший дело своего предшественника. Он начал подчинять себе различные горские общества, но был убит кровниками, отомстившими за истребление аварского ханского дома. Ситуация вокруг Гамзат-бека в контексте российской политики любопытна тем, что на этот раз власть не спешила расправиться со своим новым противником, а заняла выжидательную позицию. Да и сам новоявленный имам не торопился идти на обострение, помня печальную участь своего предшественника.
Подобная практика некоторое время сохранялась и в то время, когда на смену Гамзат-беку пришел Шамиль. Но очень скоро убедившись, что этот горский предводитель по своим качествам существенно превосходит своих предшественников, царская администрация сделала очередную корректировку в своей политике. От стороннего наблюдения она переходит к поиску возможности договориться с имамом, привлечь его на свою сторону. В период 1835 и 1836 гг. активных военных столкновений на Северо-Восточном Кавказе не происходило, а российская власть вела переписку с Шамилем как с авторитетным, но всё же, по мнению царских генералов, неравным партнером. Однако растущие амбиции имама, его активность и неуступчивость стали причиной новой попытки с помощью военной силы устранить эту неудобную фигуру. Но поход генерал-майора Фезе 1837 г., предпринятый с этой целью, оказался неудачен. Шамиль сохранил свою власть, хотя и выдал аманатов. Он подтвердил свою дееспособность как влиятельного владыки, умеющего объединять вокруг себя часть горских народов, а потому с ним в очередной раз попытались договориться. Успехом эти усилия не увенчались. Надежда на встречу Шамиля с Николаем I не оправдалась, т. к. имам не принял этого предложения. И вновь, как это было прежде, решили закончить противоборство одним ударом. Резиденция Шамиля в ауле Ахульго в 1839 г. была окружена и взята после долгой осады. Но сам имам сумел ускользнуть. Расчеты на то, что его авторитет подорван этим поражением, не оправдались. Непродуманные шаги, направленные на административное обустройство Чечни, привели к восстанию местных жителей, и они вновь призвали Шамиля возглавить их борьбу.
Таким образом, на протяжении конца 20-х — 30-е гг. XIX в. мы видим существенную трансформацию в российской политике на Северо-Восточном Кавказе. От попытки исключительно силового решения проблемы (устранение Кази-муллы) произошел переход к выжидательной позиции (по отношению к Гамзат-беку), а затем появляется стремление договориться с горским лидером в лице Шамиля, и, лишь осознав невозможность сделать это, решают убрать его силами армии.
Вновь активизировавшийся Шамиль на этот раз сделал своей резиденцией ичкерийское селение Дарго, откуда начал проводить организованные набеги на равнины. Избегая открытых столкновений с российскими войсками, он преуспел в своей тактике изматывания неприятеля непрестанными нападениями. К имаму вслед за чеченцами вновь потянулись и дагестанцы. Новых союзников горский предводитель вербовал где уговорами, где угрозами, а где и насилием. Шамиль постепенно создавал эффективное теократическое образование, с помощью которого можно было решать амбициозные военно-политические задачи.
Между тем российское командование по-прежнему находилось под впечатлением громкой победы под Ахульго. На первый взгляд, ничего существенного не произошло. Формально посланный «умиротворять» Чечню генерал А. В. Галафеев нанес непокорным чеченцам поражение, в очередной раз заставив их бросать свои аулы и искать спасения в лесах. Вторжение самого Шамиля в шамхальство Тарковское было отражено. Но могущество имама эти тактические неудачи поколебать уже не могли. Российская администрация, скомпрометировавшая себя в глазах немалой части горского населения, выглядела чуждой и враждебной, а потому Шамиль, выступавший в качестве привлекательной альтернативы, мог рассчитывать на рекрутирование всё новых сторонников. Рано или поздно это должно было привести к принципиальному изменению ситуации в пользу последователей мюридизма.
Весной 1842 г. разгорелась упорная борьба за Казикумухское ханство. И хотя его удалось отстоять, но два неудачных похода, затеянных П. Х. Граббе в мае-июле, фактически означали, что Шамиль сумел найти уязвимое место в тактике своих соперников, и отныне прежние методы борьбы с горцами обречены на неудачу.
От обороны мюриды переходят к систематическому и планомерному наступлению. Это были уже не прежние набеги за добычей, а акции, имеющие далеко идущие политические цели. Под ударами превосходящих сил неприятеля в 1843 г. пало Унцукульское укрепление, остаток гарнизона которого сложил оружие. В неравной схватке полегли защитники Гергебиля. Русские войска лишились всех небольших крепостей в Аварии. К концу года под контролем царской армии оставался только Хунзах, но и его пришлось оставить и с боем прорываться к Темир-Хан-Шуре. Таким образом, российская администрация сохранила за собой лишь часть равнинной Чечни, Приморский Дагестан и небольшие укрепления по рекам Сулак и Казикумухское Койсу.
Еще не осознавая всей драматичности ситуации, сложившейся в регионе, Николай I вместо усиления Кавказского корпуса решил в очередной раз произвести кадровую перестановку и назначил его командиром А. И. Нейдгарта. Осторожный Нейдгардт разделил свои силы на пять отрядов и попытался вытеснить Шамиля из Аварии. Но тот, искусно маневрируя, сумел избежать невыгодного для себя «генерального» сражения, и российские войска ни с чем вернулись на свои базы. Из Петербурга провал кампании 1844 г. казался следствием чрезмерной осторожности А. И. Нейдгарта, а потому ему на смену был прислан М. С. Воронцов, способный администратор и достаточно опытный военный. Пользуясь доверием императора, он должен был стать тем «кризис-менеджером», который не только выполнял директивы из центра, но и самостоятельно формировал политику России на её северокавказской окраине. Осознание важности последнего пришло к Николаю I не сразу, и дебют графа на Кавказе оказался неудачным. Кровавая драма неудачной даргинской экспедиции окончательно заставила отказаться от порочной практики эпизодических репрессалий. Ей на смену пришла опробованная А. П. Ермоловым тактика постепенного стеснения неприятеля крепостями, связанными надежными коммуникациями, и широкое внедрение горского способа ведения войны в виде стремительных набегов силами мобильных отрядов. Признанными мастерами последних стали генерал Н. П. Слепцов, Я. П. Бакланов и др.
Борьба за захват инициативы носила затяжной, изнурительный характер. Верно определив уязвимое место своего противника, М. С. Воронцов продолжал настойчиво расшатывать фундамент могущества Шамиля. Зимой 1849-1850 гг. русские войска прорубили просеку в Шалинскую долину, считавшуюся житницей Большой Чечни. До этого под топором солдат легли деревья Гойтинского и Гехинского лесов. Внешне не столь эффектные, как борьба за укрепленные аулы, эти действия, с точки зрения военно-политической целесообразности, были куда более полезны. Местное население, переселявшееся под контроль российских крепостей, получало от русской администрации продовольствие и деньги на обустройство, и это нередко действовало на его умы гораздо эффективнее, чем пушки и штыки.
Постепенно кризисные явления всё явственнее проступали во всех сферах жизни имамата. Большинство горцев устало от войны, и даже среди мюридской элиты находились те, кто не желал больше служить своему свирепому владыке. На сторону русских переходили такие знаковые фигуры из окружения Шамиля, как легендарный Хаджи-Мурат, Бота Хамурзов и др. Последний стал верным советником и консультантом А. И. Барятинского. Сам А. И. Барятинский, сделавшись начальником Левого фланга Кавказской линии, придерживался тактики непрерывных наступательных действий без сезонных перерывов. Его энергичные действия против чеченцев не ограничивались только репрессалиями и переселениями. По инициативе А. И. Барятинского началось их административное обустройство, в 1852 г. учрежден «народный суд» — мехкеме, который являлся удачным симбиозом российской судебной практики и горских обычаев.
Всё явственнее приближающийся крах имамата несколько отсрочила начавшаяся Крымская война. Российский император дальновидно не поддался на уговоры покинуть столь тяжело доставшиеся его армии позиции в Дагестане. И хотя царское командование вынуждено было свернуть свою активность на Линии, а Шамилю удалось совершить удачное вторжение в Кахетию в 1854 г., ситуации это изменить не могло. Со смертью Николая I общая линия российской власти на Кавказе не претерпела существенных изменений, и окончательное падение владычества Шамиля оставалось делом ближайших лет.
Источник: Клычников Ю.Ю. Северо-Восточный Кавказ в царствование императора Николая I // Гуманитарные и юридические исследования, 2015.
