Буйная кавказская «вольность» постепенно стягивалась тисками российских укреплений, постов и просек, и лихие набежчики всё чаще получали за свою удаль не добычу или рабов, а русскую пулю, петлю виселицы либо ссылку. Зная о бесперспективности глухой обороны, А.П. Ермолов широко практиковал репрессалии и превентивные удары, помимо прочего компенсируя этим недостаток сил, находящихся в его распоряжении.
Неоднократно обвиняемый в намерениях «поработить» Кавказ грозный «Ермул» просто не обладал для этого необходимыми возможностями. Если проанализировать требования, которые он выдвигал к горцам, то они сводились в основном к одному и тому же – отказаться от хищничества и вернуть беглых и пленных. Можно ли это считать вмешательством в жизнь горцев? Несомненно! Могли ли они выполнить требования российской администрации и отказаться от набеговой практики, которая играла для них не только промысловую роль, но и была еще институтом социализации? Более чем сомнительно! Трагизм ситуации заключался в том, что Кавказ должен был претерпеть структурную трансформацию, затрагивающую все сферы жизнедеятельности местных народов. А такие процессы занимают по времени жизнь не одного поколения и не могут проходить безболезненно для их участников.
При безусловной общности интересов, нацеленности на историческое партнерство, обусловленное необходимостью решения жизненно важных проблем, дающее сторонам этого процесса определенные конкурентные преимущества и осуществляющееся в рамках единого политического, экономического и культурного пространства, которое они при этом совместными усилиями формируют, российско-северокавказские отношения должны были пройти через закономерный кризис, чтобы выработать взаимоприемлемые правила общежития и отказаться ради этого от части своих традиционных ценностей (1). А пока нужно было пресекать набеговую практику, используя для этого те средства, которые давали реальный эффект. Неудивительно, что значительная часть службы генерала на Кавказе прошла в походах и баталиях.
Это, впрочем, не означало, что другие способы обустройства края игнорировались. Хозяйственно-экономическая деятельность ермоловской администрации была направлена на развитие в северокавказском регионе промышленности, сельского хозяйства, городского строительства. Огромное значение придавалось торговле с горскими народами. Она рассматривалась как один из инструментов по умиротворению Кавказа без применения военных сил, путем изменения менталитета местных народов. Подобный подход имел немало сторонников. С этой целью на линии открывались меновые дворы, купцы брались под защиту российской администрации, в 1822 г. открылось «Попечительство для торговых сношений с черкесами и абазинами» и т.п. Впрочем, сам Ермолов довольно скептически (и не без оснований) относился к подобной идее, хотя и не отвергал её, стараясь по возможности воплотить в жизнь. В политике генерала такой подход носил вспомогательный по отношению к силовым акциям характер.
1. Виноградов В.Б. Современные аспекты российского кавказоведения (Мозаика новейших публикаций). – М.-Армавир, 2007. — С.6-10; Клычников Ю.Ю. О перспективах дефиниции «российскость» // Вопросы Южнороссийской истории. – Армавир, 2011. — Вып.17. — С.125-126.
