В отечественной историографии проблеме российско-кавказского исторического взаимодействия отведено значительное место. В процессе изучения данной проблемы ученые дают различные оценки взаимоотношениям России и народов Северного Кавказа в XVIII-XIX вв. Концептуальные различия «завязаны» вокруг следующих понятий: «подданство», «завоевание», «добровольное присоединение», «интеграция», «российскость» и др., при этом у разных авторов одна и та же категория наполнена различным содержанием. Все это создает сложную палитру мнений и оценок, которые требуют глубокого научного исследования.
Переход от монистической интерпретации истории к плюралистической создал особую методологическую ситуацию, в рамках которой, с одной стороны, идет поиск новых методологических ориентиров, с другой — наблюдается мобилизация всего предшествующего исследовательского опыта, познавательного потенциала предшествующих эпох и иных культур. В результате историческая наука, по определению А.В. Лубского, превращается в «мультипарадигмальную» дисциплину, становясь когнитивным полем многообразных мнений и интертекстуальных «языковых игр», в ходе которых историческая реальность растворяется во множестве научных дискурсов, тропов и смысловых миров. С точки зрения Э.А. Шеуджен, «плюрализм» в области теории и методологии истории придает динамику процессу познания, но в то же время неизбежно обусловливает неустойчивость основания предметной области исторического знания.
Объективная картина текущей историографической ситуации, по словам К.Ф. Дзамихова, позволяет в определенных случаях ставить вопрос о противостоянии позиций региональных национальных историков и историков российского центра. «Федеральные» ученые выступают против идеи о перманентном военном противостоянии России и народов Северного Кавказа в прошлом и обосновывают мирный, добровольный характер присоединения местных народов к Российскому государству, оказавшему позитивное влияние на последующее социально-экономическое развитие региона. Большинство национальных исследователей отстаивают точку зрения о насильственном завоевании региона Российской империей в период Кавказской войны.
В современном научном дискурсе воспроизводятся практически все концептуальные традиции, сложившиеся в имперский и советский периоды, с добавлением некоторых новых подходов, таких как социокультурный (цивилизационный) анализ, теория границы (контактных зон, фронтира), теория модернизации и др. Методологический плюрализм, как отмечают А.Х. Боров и Е.Г. Муратова, переплетается с идейно-политическим плюрализмом, поляризованным между крайностями этнонационалистических и неоимперских интерпретаций.
Одной из первых работ, посвященных проблеме российско-кавказских взаимоотношений в прошлом, в которой демонстрируется отказ от марксистской интерпретации истории стала совместная статья Л.С. Гатаговой, Д.И. Исмаил-Заде, В.И. Котова и др. В работе подчеркивается неправомерность определения российско-кавказского исторического взаимодействия как многовекового военного противостояния. Историки признают, что Российская империя присоединяла новые территории не всегда мирным путем, но взаимоотношения Рос¬сии и народов Северного Кавказа в XVI-XIX вв. не сводятся к одной лишь войне. Кавказская война, с точки зрения коллектива авторов, представляет собой растянувшуюся на десятилетия серию военных конфликтов, в которых приняли участие только дагестанцы, чеченцы и адыги, а осетины, кабардинцы и часть дагестанцев воевали в составе российских войск.
По версии исследователя Н.А. Нарочницкой, Кавказская война XIX в. началась не в связи с попыткой России присоединить регион, а в связи с конфликтом российских властей с северокавказскими владетелями, связанными с Персией, Турцией и Британией. Кавказ вошел в состав России, заявляет автор, «много раньше и в основном с добровольного согласия». Так, в середине XVI в. осуществлялись «добровольные присягания на верность» адыгами; в 1770 г. 24 ингушских старейшины вступили в российское подданство и т.д.
Проблеме российско-кавказских взаимоотношений в XVIII-XIX вв. посвятил большое количество исследований В.В. Дегоев. Кавказская война в интерпретации автора возникла как следствие физического соприкосновения разных культур, одна из которых (имперская) оказывала нарастающее и подчас чрезмерно агрессивное давление на другую (патриархально-родовую).
Цивлизационный подход к изучению российско-горского противостояния развивает Я.А. Гордин. По его словам, в XIX в. кавказская территория становится помехой для России в налаживании связей с присоединенной Грузией. Империи был необходим «союзный, лояльный, мирный Кавказ, не обязательно жестко включенный в имперскую структуру», но таковым, как полагает историк, он не мог быть «в силу психологической природы своего населения».
Научный интерес представляют исследования В.В. Лапина, который обосновывает неправомерность ограничения Кавказской войны традиционными хронологическими рамками (1817-1864), поскольку в результате история Кабарды и Осетии отделяется от истории других районов Северного Кавказа. Он предлагает считать Персидский поход Петра Великого в 1722-1723 гг. началом завоевания Кавказа, а подавление восстания в Чечне и Дагестане в 1877 г. — его окончанием. В.В. Лапин определяет Кавказскую войну как цивилизационную, ставшую неизбежной в результате соприкосновения двух военных структур, имеющих различные знаковые системы: русская армия, как европеизированная машина устрашения и разрушения, и военная организация горцев, соответствующая эпохе военной демократии или становления феодализма.
Социокультурный подход к изучению российско-кавказского исторического взаимодействия реализуется в исследованиях А.Х. Борова. С точки зрения ученого, в середине XVI — начале XVIII вв. связи России и народов Северного Кавказа носили характер военно-политического союзничества между «сложными социальными субъектами». В XVIII в. накапливаются предпосылки военно-силового противостояния, поскольку углубляется стадиальный разрыв уровней их социокультурного развития. Кавказская война, по определению А.Х. Борова, — это проблема диалога культур, и различные научные подходы к ее осмыслению не столько опровергают, сколько дополняют друг друга.
Исследователь Ю.Ю. Клычников полагает, что в XIX в. на Кавказе произошло столкновение двух противоположных сил: имперского центра, стремившегося «вростить» новую окраину в общегосударственный механизм, и экспансионизма ряда горских обществ, решавших свои внутренние проблемы, связанные с переходной экономикой и коренной ломкой организации общественной жизни. Все это осложнялось вмешательством ряда иностранных государств, преследовавших на Кавказе свои геополитические интересы.
«Генетическое» стремление кавказских народов в состав России демонстрирует в своих исследованиях В.А. Матвеев. В его трактовке Северный Кавказ в середине XIX в. покорился «не столько силе русского оружия, сколько силе авторитета России». Кавказская война рассматривается историком как следствие российского противостояния набеговой экспансии горцев, без искоренения которой стало невозможным достижение стабильности в регионе.
Исследователь Л.С. Гатагова сравнивает модель «экспансии» России в южном направлении со структурой американского фронтира. В ее представлении, «граница между Российским государством и кавказскими раннеполитическими образованиями представляла собой не только линию вооруженного соприкосновения, но и своего рода контактно-цивилизационную зону, где развивались интенсивные хозяйственные, политические, личные связи».
Теория контактных зон получила развитие в работах В. Гутакова. Кавказская война, по его мнению, стала результатом столкновения двух суперэтносов: евразийского и кавказского, в ландшафтных системах Степи и Гор. Со второй половины XVIII в. российско-кавказская контактная зона превращается в зону постоянных конфликтов и боевых действий.
С точки зрения Ш.А. Гапурова, А.М. Бугаева и В.В. Черноуса, к концу XVIII — началу XIX вв. большая часть Северного Кавказа уже находилась в российском подданстве, поэтому все военные события, происходившие в регионе в последующие десятилетия, носят характер внутригосударственных. Обострение ситуации на Северном Кавказе в первой половине XIX в. рассматривается авторами как «институциональный конфликт, т.е. конфликт социальных и политико-правовых институтов Российской империи и горских обществ в контексте острой геополитической борьбы в регионе».
В качестве «предмета обсуждения» Ш.А. Гапуров, А.М. Бугаев и В.В. Черноус предлагают научному сообществу следующие положения.
Во-первых, историки считают необходимым «развести» войны России с Турцией и Ираном в XVIII-XIX вв. и военные действия между российскими войсками и горцами в 1818 (1817)-1864 гг., поскольку «это явления разного характера и они не могут быть включены в одно название «Кавказская война». Термин «война» подразумевает военные действия между разными государствами, поэтому понятием «Кавказская война» правомерно обозначать военные действия между Россией, Турцией и Ираном в XVIII-XIX вв.
Во-вторых, военные действия между российскими войсками и горцами авторы предложили назвать «народно-освободительное движение горцев Северного Кавказа в 1818-1864 гг.» и рассматривать эти события «как восстание горцев против установления российской власти в слишком жестких формах и силовыми методами». А со стороны имперского правительства — «как подавление крестьянского восстания, иногда возглавленного отдельными феодалами».
Таким образом, в современной российской историографии благодаря применению новых подходов, методологического инструментария исследований мирового уровня достигнуты положительные результаты в изучении проблем российско-северокавказского исторического взаимодействия. Кавказская война рассматривается большинством ученых с позиций цивилизационного подхода, как неизбежный результат соприкосновения двух разных социокультурных систем: имперской и раннегосударственной. На наш взгляд, всеобъемлющее изучение Кавказской войны предполагает всесторонний анализ российско-кавказских взаимоотношений в XVIII-XIX вв., который включает в себя не только подробное описание военных действий в регионе, но и исследование социально-экономических и культурных связей между Россией и местными народами и демонстрирует многофакторность и непрерывное развитие этих процессов.
Журтова А.А. Основные подходы к изучению Кавказской войны в современной отечественной историографии // Юг России и сопредельные страны в войнах и вооруженных конфликтах: материалы Всероссийской научной конференции с международным участием (Ростов-на-Дону, 22-25 июня 2016 г.) / [отв. ред. акад. Г.Г. Матишов]. — Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2016.
